Цикл «Голоса других миров»

Скрытое под маской

(Наименования заведений, географических объектов и проч. без изменений взяты из мифологии разлюбезного Г.Ф. Лавкрафта.)

…но я не прошу соглашаться со мной. Мое послание адресовано лишь тем, кто, рискнув поверить этой истории, попытается повторить тот гибельный маршрут, по которому я пустился ранней зимой 19** года, не имея ни малейшего представления о том, с каким невыразимым ужасом мне придется столкнуться. Заклинаю этих смельчаков не повторять моих безумных деяний, ибо результат их столь чудовищен, что вряд ли может быть до конца осознан человеческим разумом…

Я всегда любил путешествовать в одиночку. Зимой ли или летом, в лесах или горах – везде одиночество было моим единственным и самым желанным спутником. С детства я отличался нелюдимым характером и всю свою жизненную энергию отдавал не людям, а науке. Преуспев в этом направлении и получив работу при кафедре естествознания в Мискатоникском Университете, я большую часть жизни тратил на исследования и преподавание, а свободное время проводил на природе. Ведь суть науки – попытка открыть тайны мироздания, а сделать это вряд ли возможно, не соприкасаясь с ними и просиживая сутками в пыльном кабинете. Так, по крайней мере, я считал, отправляясь в очередное маленькое путешествие солнечным утром 2го декабря.
Это был удивительно приятный день, что в наших краях – большая редкость: маленький солнечный диск ярко сиял над верхушками деревьев, свет его отражался на свежем молодом снеге, казалось, что природа расцвела каким-то неведомым образом именно зимой, устремив к небу хрупкие руки деревьев, покрытые белым кружевом снежинок. Я собрал свой нехитрый скарб, запер дверь и двинулся навстречу неизведанному…

Путь мой пролегал вдоль Мискатоника и был, в общем-то, обычным маршрутом; мили через 3 я повернул направо от реки, чтобы углубиться в густой ельник. Преодолев небольшой холм, покрытый озябшим кустарником, и перебравшись через замерзший, покрытый хрупкой коркой, ручей, я, словно закрыв для себя дверь людского мира, вступил в мир тишины и покоя. Ели и сосны, словно вечные стражи, шумели о чем-то своем, и я впитывал их странные слова, вдыхая волшебный хвойный аромат, который, казалось, обволакивал все вокруг. У меня не было четко спланированного маршрута, но, будучи, так я считал, опытным путешественником и имея при себе компас и изрядный запас времени, т.к. было еще достаточно рано, я не боялся заблудиться. Заходя все глубже и глубже в это вечнозеленое царство, я как будто прикасался к чему-то очень древнему, что существовало до человека и будет существовать после, к тончайшей материи, к таинственному истоку мироздания, что хрупкой невидимой паутиной опутывает все существующее и определяет всю ту структуру, согласно которой существует этот мир. Вдали от вымученной суетности людского мира здесь текла совершенно другая жизнь, исполненная таинства и благородства. Это внушало уважение и некий ужас, ибо человеческая жизнь казалась мне в такие моменты столь быстротечной и лишенной смысла, что я тщетно силился представить, какое же место лично я мог занимать в этой паутине бытия. Небо постепенно стало заволакивать тучами, подул холодный ветер, но я, занятый решением своих философских вопросов, совершенно этого не замечал и продолжал идти, пробираясь через коряги и жухлую, склонившуюся под снегом, траву, силясь избавиться от ощущения, что я совершенно чужой в этом молчаливом и неторопливом царстве вневременного существования. Я представлял, будто я – последний из людей, живших на этой земле, бреду, подобно седому пилигриму, лишенный всяких идей относительно конечного пункта моего путешествия, так же, как сама Земля плывет в бескрайнем пространстве вокруг светила, совершая из года в год один и тот же маршрут, не в силах остановиться под воздействием чудовищных сил Космоса, который заставляет двигаться в одному ему известном ритме не только нашу планету, но и гигантские звезды, целые галактики и иные, неведомые нам миры…

Резкий, неприятный порыв ветра бросил мне в лицо горсть колючих снежинок, и я словно очнулся от сна, навеянного мне этим хвойным стражем земных просторов. Осмотревшись, я понял, что нахожусь в совершенно незнакомом мне месте, по видимости, я так крепко задумался, что потерял счет времени и даже не смотрел, куда иду. Впрочем, это не испугало меня, ибо теперь я мог расширить свою карту, которую начал составлять еще со времени своего первого путешествия, и ознакомиться с новой местностью.
Картина, представшая моему взору, была впечатляющий: передо мной расстилалось каменное плато, заросшее небольшими деревцами, покрытое сероватым снегом, за ним возвышались огромные ели, настоящие исполины, справа также наступал лес, а слева границы равнины терялись в каменистых насыпях, которые, впрочем, не произвели на меня впечатление естественных образований, но и там лес успел накрыть их своей колючей лапой. Я ступил на каменистую почву, с неуверенность оглядываясь по сторонам. Странное дело, но компас почему-то отказывался работать, и стрелка застыла, словно заледенев. Определить стороны света по солнцу возможным не представлялось, потому что оно уже давно скрылось в объятиях суровых серых туч. Снег, при ближайшем рассмотрении, казалось, здесь вообще не таял, на стволах растущих на плато деревьев не было заметно и следа смолы, не видел я здесь и каких-либо следов жизни лесных обитателей, которыми изобилует любой лес, и, если уж на то пошло – не слышал даже птиц, что было весьма загадочно. Судя по часам, которые продолжали исправно работать, было уже 3 часа дня, и на хорошую погоду мне рассчитывать не приходилось. Мне следовало бы постараться вернуться путем, которым я пришел, т.к. даже предаваясь раздумьям, я по привычке оставлял метки на деревьях, но некий глубинный голос нашептывал мне, чтобы я побыл в этом странном месте еще немного, воистину: мысль – от шайтана!
Серое, угрюмое, одинокое плато будто гипнотизировало меня. Уже начинало казаться, будто снежинки здесь укладываются в определенные узоры странной геометрии, ветер дул с неутихающей силой, и шевеление ветвей напоминало тянущиеся ко мне уродливые, узловатые руки…
Я зашагал вдоль плато, присматриваясь к странным рисункам, в которые складывались камни и снег, еще раз меня пронзило впечатление, что все это было уложено последовательно и со смыслом, даже деревья, казалось, росли в каком-то строгом порядке. Могло ли это плато быть ритуальным местом какого-нибудь древнего народа? Или местом сборищ современной секты, что для жителей нашего города совсем не редкость?.. Я продолжал неторопливое исследование поверхности и делал пометки в записной книжке. Мне стоило вернуться сюда еще не раз и возможно даже с небольшой исследовательской группой. Воодушевленный этой мыслью, я уже решил было покинуть это болезненно-притягательно место, но…
Тогда-то я и увидел проход…Он располагался в конце плато, под суровыми елями-гигантами, так что заметить его издали было невозможно, и напоминал собой отверстие, наподобие люка, идеально правильной круглой формы. Ход этот уводил куда-то вниз, в мглу неведомого подземелья. Это шокировало меня, и часть моей натуры протестовала и требовала прекратить этот опасный эксперимент, но я не мог совладать с собой. Подобравшись к отверстию, я увидел по краям некие символы, то ли просто отметины, то ли осмысленные значки, но что-то в них было настолько чужеродное, что я содрогнулся, воображая какой рукой (и рукой ли?) можно было вывести столь странные изгибы…Что это за колодец посреди дремучего леса? Кто вырыл его и с какой целью? Но даже тогда, когда я уже практически физически ощутил на себе чуждое дыхание неизведанного, даже тогда я не остановился. Я кинул вниз камень, чтобы проверить глубину, и был удивлен тем, что услышал звук падения так скоро. Не медля я обвязался веревкой, закрепив один ее конец за надежный еловый ствол и аккуратно стал спускаться по колодцу вниз. По видимости, в тот момент здравый смысл оставил меня…Более того, теперь я склонен предполагать, что не владел в полной мере своими действиями, а подчинялся веянию воли иного разума…
Я осторожно опускался, поглядывая вниз и тормозя ногами о гладкие стенки прохода. Он был достаточно широк и также испещрен загадочными символами. Через некоторое время мои ноги ощутили новую поверхность, по консистенции напоминающую песок. Я посмотрел наверх: там с расстояния примерно 200ста метров на меня безучастно смотрело серое небо, впереди же расстилалось темное неизведанное…
На удивление, мне не понадобился источник света, хотя я прихватил с собой фонарик и спички. Откуда-то издалека, из глубин той пещеры, куда я спустился, шло неведомое свечение, и мне не составило большого труда адаптироваться к пространству. Я стоял на синеватом песке, мертвенный свет из глубин этого сомнамбулического пространства бросал блеклые отблески на мрачные каменные своды, в пещере оказалось множество горизонтальных ходов, высотой примерно в 3 человеческих роста с такими же круглыми порталами, как у колодца. Мне оставалось только гадать – кто же смог пробить столь совершенные по форме ходы в этой грубой породе. Стрелка компаса теперь бешено вертелась, и мне не было от него никакого проку. Надо было выбирать путь…Движимой безумным интересом, я выбрал наугад один ход, делая отметки на стенах и двинулся вперед…
Касаясь рукой противоестественно гладкой стены, я брел, вдыхая нездоровые испарения этого нечеловеческого прибежища. Я не знал, что я ожидал увидеть, я даже не боялся, ибо разум мой был одурманен нереальностью происходящего. Я шел под землей, по змеящемуся коридору, в свечении тончайших голубоватых кристаллов, растущих иголками из потолка, шел по гладким, скользким, отполированным плитам, вдоль вязких черных дегтярных ручейков, окруженный белесым туманом испарений неведомых ядовитых вод. Воздуха мне пока хватало, но и он был пропитан миазмами патологической атмосферы. Я то спускался по некому подобию ступеней, причудливо извитых и изогнутых под противоестественными углами, то поднимался, цепляясь пальцами за округлые светящиеся выступы, растущие из стен и похожие на глаза левиафана, пробирался между монолитных колонн, высеченных нечеловеческим гением, обходил розоватые озерца с бурлящей мутной тошнотворной жидкостью…Не помню, делал ли я зарубки, скорее всего нет…Я потерял контроль над пространством и временем и просто позволил некой жуткой силе вести меня по этому гибельному подземному городу, космическому тартару, воздвигнутому дьявольской рукой в чреве Земли…
Геометрия пространства явно тяготела к некой округлости и словно страдала от собственной незавершенности, обусловленной грубой породой подземной тюрьмы. Эти причудливые лестницы, искривленные и изогнутые, неестественно вытянутые столбы с отвратительными наростами, казалось, так и норовили упасть мне на голову. Гротескно изогнутые калейдоскопы форм, о предназначении которых я не мог и думать…Сделано это творение богохульного зодчего было из материала, столь же прочного, как металл, и в то же время пластичного, как живая ткань, что внушало особенное омерзение…Казалось, все это пульсирует, исторгает пагубный зеленовато-металлический цвет, встретить который на Земле невозможно. Тут и там мне встречались закругленные символы и что еще ужаснее – изображения чьих-то зловещих ликов, вытисненных на колоннах и стенах. Трудно сказать, что это было: лица или морды, в них смешались свойства миров, которые не должны были смешиваться и порождать этот потусторонний синтез, где сквозь черты гадких пугающих масок проглядывали вполне человеческие абрисы…
Мое шизофреническое путешествие окончилось, когда я вступил в огромный зал, облицованный зеленоватыми кристаллами, свечение которых создавало запредельную атмосферу, превращая пространство в некий космический Колизей, где терялись представления о земных пропорциях. Большую часть его занимало нечто, наподобие причудливо покосившегося замка с овальным шпилем или потерпевшей крушение гигантской субмарины…Остов деформированного объекта обвивали такие же извращенные витиеватые спирали, отливающие холодным блеском чужих звезд. Определенно это был заброшенный и забытый гигант, ибо глубокие трещины прорезали его обтекаемые бока, а химические реакции не щадили обшивку гостя иных миров, пожирая ее, и оголяя неприглядные внутренности этого межпланетного ковчега, ибо это был космический корабль, его я узнал из описания в прочитанных мною проклятых книгах Мискатоникской библиотеки....
Преисполненный ужаса и терзаемый лихорадкой таинственного, я зашел внутрь…В череве брошенного гиганта было холодно, и вместе с тем ощущалась тихая вибрация, слово этот кит звездных океанов делал последние агонизирующие вздохи перед дорогой в Забытие…Уже привычные мне орнаменты извивались по бокам и потолку корабля, я видел свое искаженное отражение в отполированных пластинах и не узнавал себя…Аккуратно я дотронулся до светящегося выступа, похожего на капсулу…И в тот же момент тысячи космогонических картин наполнили мой мозг; картин, которые не были предназначены для человеческого понимания. На них лежал отпечаток древнего, как сам Хаос, сознания, прорезающего космическую материю, путешествующего по тонкой границе, разделяющей бытие от небытия, где в пучине вселенских вихрей содрогается Источник мироздания и где пляшут в неистовой пляске атомы и галактики, закованные в вечные оковы равнодушного и необъятного Космоса…
Я с трудом оторвал ладонь от капсулы и тяжело опустился на пол, в отчаянии сжав голову руками. Я видел многие и многие темные миры, многие и многие чужеродные расы, названий которым нет на людских языках; я невольно дотронулся своей ничтожной сущностью до тайн, которые человек не может и не должен постигать…Воистину, сумасшествие было бы для меня лучшим спасением, но я не торопился окончательно сходить с ума…Обведя замутненным взглядом нутро корабля, я понял, что пережил еще не все причитающиеся мне ужасы.
На полу, шагах в 30ти от меня, в полутьме лежало нечто…До сих пор я затруднюсь сказать, чем же было это существо, этот богомерзкий посланец с чужих звезд…Я подошел поближе и словно во сне стал оглядывать чудовище. Округлый корпус, из которого росли отвратительные отростки, высохшие от времени и покрытые вековой пылью, омерзительное гладкое израненное тело, сквозь полупрозрачную «кожу» которого проглядывала ужасная начинка этого гибрида механического и органического существа. Но самое невероятное – это богохульные, вызывающие из подсознания чудовищные образы маски, которыми пришелец закрыл свое лицо, как будто не хотел являть свой еще более омерзительный лик миру…Пять масок крепились во всех сторон его головы, если это считалось у пришельца головой, и напоминали о таких существах, о которых вскользь говорилось даже в самых страшных индейских легендах, я вспомнил о зловещем «Necronomicon», написанном безумным арабом Абдулой Алхазредом, о боге Хаоса – Пожирателе планет, который сотрясает своей сутью пространство и время, и многих других страшных сказаниях, которыми пропитана Земля с начала веков. Доведенный до исступления, я в неком припадке одновременно бессилия и ярости стал сдирать с пришельца зловещую маску, решив испить свою чашу ужаса до конца. Я с остервенением отдирал скрипящий металл от полуорганической кожи, и наконец маска поддалась…

Сейчас мне сложно сказать, как я выбрался из того проклятого места…Какие неведомые благословенные силы вели меня прочь из этого кладбища разлагающейся неземной плоти. Но теперь, находясь на излечении в Аркхемской лечебнице, я – в достаточно ясном уме - пишу это послание и надеюсь на его публикацию, дабы предостеречь наивных авантюристов, которые воспылали энтузиазмом после того, как слухи о моей чудовищной истории расползись по городу, когда меня, полубезумного – в крови и лохмотьях – нашли на обочине дороге спустя 3 дня после того, как я ушел на эту проклятую прогулку в еловые леса…Поверьте, есть вещи, знать о которых подобно смерти, и есть лики, видеть которые – подобно божьему наказанию за грехи. Уж не знаю, сколь тяжкий грех совершил я в своей жизни, если увидел в ту проклятую минуту то, что скрыто под маской…