В этот день мы с сестрой  были как на иголках. Что-то не просто витало в воздухе, но висело и давило со страшной силой. Может быть, потому что тот день был днем рождения матери.

            Мы с сестрой бежали по лесу чуть ли не в панике. Как объяснить это? Никак, мы просто чувствовали. Оружие оттягивало руку, я спрятал его за пояс. Мы бежали, продираясь сквозь кустарник, цепляясь за корни, а лес напоминал не лес, а угольную шахту, до того там было темно. Ночь теперь длилась примерно 20 часов, день – резкий и неуютный, болезненный поток остывающего света – «радовал» нас в течение оставшихся четырех. Мы предпочитали темноту. Мы привыкли к ней.

            Мать с отцом были дома, на их лицах был написан траур. На столе дымился пирог. Ели молча. Мы все были подавлены. Я надел самый дурацкий наряд – брюки в клетку, рубашку с галстуком-бабочкой  и кофту, связанную матерью. Она настояла, чтобы я так оделся. Это был праздник.

            Дом стоял на холме и был большой и неуютный. Но это давно не имело значения. Кроме нас в этом лесу людей больше не было. На многие и многие километры. Только те существа, из-за которых нам приходилось носить оружие и использовать его по несколько раз на дню. Но мы не видели альтернативы, да ее и не было. Я так вообще был уверен, что мы остались одни во всей стране. Но я, как говорилось, был молод и наивен. А вот стрелял хорошо. Впрочем, это слабо утешало. Их было больше, и когда-нибудь ЭТОТ день должен был наступить. Жаль только, что он совпал с днем рождения.

            После обеда я от тяжести в желудке уснул. Впрочем «уснул» это только слово, я не видел слов, по-моему, я  никогда их не видел. Я родился уже после катастрофы и всю свою жизнь провел в лесу, кожа была бледная, глаза всегда усталые,  и снов не было. Просто я проваливался в темноту.

            Пробуждение было ощущением. Ощущением того, что все уже началось. Едва успев открыть глаза, я схватил винтовку и выбежал во двор. Они были там. И их было много. Сестра даже не пыталась прятаться. Стреляла на поражение, и я видел, как пули прошивают ее насквозь. Но это казалось таким нереальным…

            Они пользовались не только обычным оружием, но и распылителями. И зеленоватые искры опутывали тела моих родителей, заставляя их плавиться, плоть мутировала, превращаясь в пугающую бесформенность. Кислота проедала горло, они не могли кричать. С днем рожденья…

            Я бросил винтовку и побежал. Последнее, что я видел на поляне, покрытой неровными отблесками от вспышек выстрелов – была моя сестра, тело которой начало разваливаться напополам.

            Именно тогда я почувствовал, что такое смерть. Она была рядом, и она была уродливой. До этого мне казалось, что у меня нет чувств. Оказалось – есть. По крайней мере, страх. Я не хотел, чтобы с моим телом случалось такое же, чтобы облученные клетки взбунтовались и стали кроить полумертвую уже плоть по новому образу и подобию.

            И я бросил все и побежал. Я бросил семью. И я не знаю, как бы я  помог им. Я мог бы остаться и умереть вместе с ними, но я побежал. По всей видимости, я  трус.

            Я бежал так, как никогда в жизни. Они были рядом, и это придавало сил. Я обогнул дом и бросился вниз с холма. Лес был особенно мрачен, но это мне не пугало. Я словно летел, не чувствовал своих ног и я был в ужасе. Я не знаю, сколько времен прошло и сколько километров я пробежал. Страх гнал меня дальше. Неумолимо, словно щелкая кнутом над самым ухом. Как описать это? Не знаю, это можно только чувствовать. Животный страх за свою шкуру. Когда все вокруг не важно, лишь бы спастись, только бы успеть…

            Остановился я только тогда, когда перед глазами оказалась площадка с люками. Асфальтированная поверхность с множеством гладких стальных круглых входов. Это было так странно в обрамлении черных скелетов леса, что не могло не остановить. Я задыхался и, по всей видимости, выглядел совершенно нелепо в своем праздничном костюме, перепачканном грязью и подозрительной слизью. Тем не менее, шестым ли или каким еще чувством я понимал, что они меня преследуют и они близко. Не долго думая, собственно, вообще не думая,  ибо разума во мне больше не было, только инстинкт, я отодвинул крышку ближайшего люка и обнаружил лестницу. Что ж - вниз так вниз. Я прыгнул внутрь, закрыл люк над собой и  быстро спустился вниз.

 

            Очутился я в бункере. По крайней мере, так я назвал это место. Серые холодные стены, коридоры, ведущие куда-то…надписи, по всей видимости, предупреждения об опасности. Слабое освещение, и тревожные ощущения.

Я забился в темный угол. Не знаю, куда я попал. В свое время мы с отцом много исследовали лес, но ничего подобного не встречали. Может ли это быть убежищем? И если это так, могут ли тут быть люди? Я не думал о том, что было. Даже о том, что может случиться со мной здесь. Я испытывал тупое чувство голода и усталости. Горе, слезы, страх – ничего не было. Я тупо хотел есть.

            До слуха долетел легкий шелест. Голоса. Кто-то приближался ко мне, и я даже не мог предположить, кто это может быть. В одном из туннелей показались четыре фигуры. Их, пожалуй, можно было принять за человеческие, если бы не  странная форма голов и не чрезмерно длинные верхние конечности.

            И тут я сделал то, чего совершенно от себя не ожидал, я вышел на свет и потянул им руки ладонями вверх. Мне показалось, что они непременно захотят надеть на меня наручники. Я не собирался сопротивляться, да я бы и не смог.

Четверо вышли на свет. Они были похожи на людей. Хотя скорее всего это были мутанты. Никогда еще не видел мутантов. Я слабо представлял, кто вообще населяет планету и страну после катастрофы. Морщинистая сухая кожа и безгубые рты производили отталкивающее впечатление. Но того мерзкого липкого ужаса они не несли. В отличие от тех. Наверху.

            Они посмотрели на меня. Покачали головами и … пошли дальше. Я удивился, но последовал за ними. Спутники вели меня по коридорам, и я отдавал себе отчет, что заблудился окончательно и бесповоротно. Неожиданно мы очутились в огромном помещении, ульи я бы сказал. Десятки и десятки дверей, лестниц, площадок, лабораторного оборудования. Существа, подобные моим спутникам деловито ходили туда-сюда.  Я не удивлялся. Я вообще никогда ничему не удивлялся.

            К нам подошли двое, то ли охрана, то ли военные. Четверо гуманоидов прошелестели, как я понял, на счет меня, охране, и меня повели по улью.

            Следующий несколько часов я провел в баке, наполненном какой-то мерзкой жидкостью. Меня исследовали. Это было довольно унизительно, хотя и не смертельно. Потом выдали мне мою нелепую одежду, подвергнутую чистке, и повели дальше…

 

            Так я стал жить у них. Мне итак и не объяснили, кто это и чем по сути они тут занимаются. Как я понял, они исследовали то, что происходило наверху. Меня, как представителя внешнего мира, тоже исследовали. Впрочем, это скорее касалось не физиологии, а поведения. У меня был свой собственный личный исследователь. Он называл себя Моо, и говорил со мной на моем языке, хотя я готов был поклясться, что произносит он совсем не те слова, что я слышу. У меня была своя комнатка, и мне позволялось ходить на небольшое расстояние по улью. Мне было все равно. Я вел довольно животную жизнь. Да и общаться было не с кем.

            Однажды  по коридору  провези тележки с чем-то невообразимым. Похоже было на желе и выглядело отвратительно. Охрана уныло везла тележки в утилизаторскую. Я понял, что это тела моей семьи. Моо подошел и с интересом оглядел меня. Но я не дал любопытному гуманоиду насладиться моими эмоциями. То, что было на этих тележках - не было той плотью, что я любил когда-то. И уж тем более не было душой тех, кого я любил. Я отвернулся и пошел в комнату.

            А через день (я пытался вести счет времени по-прежнему, в соответствии своим представлениям) я проснулся от невообразимого грохота. Это были размеренные толчки, повторявшиеся с периодичностью 10 секунд. Стены тряслись и сразу потеряли авторитетность и монолитность. Я выбежал из комнаты и наткнулся на Моо.

-Что это?

Моо, казалось, с сочувствием оглядел меня и сообщил, что это очередной объект, доставленный  сверху.

-Но если хочешь-можешь посмотреть. - Прошелестел Моо, и я отправился вслед за ним.

Мы вошли в просторный зал, заставленный аппаратурой и баками, как раз такими, в которых я в начале проводил немало часов. Сразу бросилось в глаза необычно большое количество охраны. Мы с Моо протиснулись сквозь любопытных и подошли к чану. Издали мне показалось, что там дерево. Я удивился, зачем они засунули дерево в бак. Но, подойдя ближе,  отшатнулся и от страха вцепился в рукав халата Моо. Гуманоид с живым интересом следил за моими реакциями.

            В чане находилось нечто. Огромное, метра 3 ростом и действительно похожее на ствол дерева. Округлое, широкое тело, стоявшее на двух толстых ногах. У дерева было лицо, глаза и рот. Чудовище топало ногами, сотрясая стены лаборатории, и в его движениях чувствовалась ярость животного, запертого в клетку. Вырваться оно не могло, но глаза – круглые, без век – смотрели с ненавистью. Мне стало плохо, я выбежал, и меня стошнило в коридоре.

            После этого меня переселили в более отдаленную от зала исследований комнату. Но зрелище произвело на меня столь угнетающее впечатление, что я отказывался выходить оттуда два дня подряд. Я лежал на кровати и смотрел в стенку. Было плохо. Тоскливо. Я был заперт так же, как и это странное создание. Я не видел смысла в своем существовании. Меня периодически тошнило. Не помню, когда я вообще был наверху. Когда видел, пусть и обоженную, исковерканную, но землю.  Не помню, когда дышал воздухом. Ничего не помню.

            Спустя некоторое время я все-таки выполз из убежища и отправился бродить по улью. И хотя я не отдавал себе отчета, ноги так и несли меня к залу исследований. Я робко вошел. Чудовище в баке стояло смирно. Я подошел ближе и робко начал рассматривать огромное тело. Круглые глаза смотрели на меня. И я с ужасном понял, что у него человеческие глаза. Было ли это некое разумное существо или уродливо мутировавший человек? Я не знал. Но глаза его были печальны. Он был здесь совершенно лишним. Так же, как и я.

            Что мне делать  здесь? Что мне делать где бы то ни было еще? Что я вообще сделал в своей жизни?

 

            Не знаю, что стало с тем, кто сидел в чане. Не знаю, правильно ли я сделал, но я не мог поступить иначе. Участок, куда вырвался монстр, был заблокирован.

Мы с Моо шли по коридору. На этом уровне улья я никогда еще не был. Вскоре мы встретились с двумя гуманоидами и Моо, обернувшись ко мне, сказал, что мне придется выбирать.

            Скоро они покидают страну и возможно, планету. Я могу полететь, но для этого мне придется согласиться на операцию, чтобы стать одним их них. Моо говорил это, а двое других согласно кивали.

 

            Я открыл люк и с удивлением принюхался. Я не вдыхал этот воздух так давно…Это был мой воздух, а не их. Я вылез на поверхность и плотно закрыл люк. Пошел по лесу. Пробирался через поваленные стволы, смотрел на звезды, на луну. Я вышел на  песчаную дорогу, желтой змеей ползущей между мрачными стволами и кустарниками. Песок был мокрым, словно не давно прошел дождь. Над дорогой светила луна, и я пошел по направлению к ней. Потом побежал.

            Однажды, исследуя лес днем, мы с отцом и сестрой, нашли старую железную дорогу и пошли вдоль по ней. Я все время смотрел вперед и казалось, что рельсы там вдали выходят из одной точки, и мне страстно хотелось добраться до того места. Так же было однажды, когда мы наблюдали за звездопадом. Как будто кто-то выдувал звезды через воронку, и они рассыпались по всей поверхности неба.

            Моя дорога тоже выходила из какой-то точки. Точки, над которой светила луна. Мне страшно хотелось добраться до туда, добежать, успеть.

            Я бежал, ноги легко отрывались от песка. Некая странная ниточка связала мой мозг и точку под луной. Я мог бежать только туда. Я был один во всей вселенной. Наверно, я всегда был один. Мне было одиноко, тоскливо, печально, но не страшно. Главное было – добежать до цели, узнать что там. Прохладный ветер подувал мою легкую одежду. Но деревья не шевелились, на них не было листвы.  Я бежал и бежал…

            Потом я умер. Ну, так мне показалось. Не знаю от чего. Смерть была быстрой, глупой и безболезненной. Мне еще тогда подумалось – а зачем все это было? Куда и от кого я бежал? Это ведь была всего лишь отсрочка.